Александр Мошна Чтоб радость крепко жила в душе (обзор «C.Ч.» №55) Стихотворный рокот с надрывом пронёшься на шести страницах, автор – Евгения Бильченко. Практически был сделан запев в журнале. Поэтесса с первых строк такой стремительный темп взяла не оглядываясь на читателя, что тому ничего не оставалось, как устроить погоню за автором. И в этой гонке непроизвольно наталкиваешься на то, что в спокойном состоянии непременно притормозил бы и стал уличать автора. В коридоре – обнять хирурга И слезами его обхаркать… Он прекраснее Микки Рурка И могущественней Сиддхартхи. Строка «И слезами его обхаркать», явно резко выбивается из строя, ибо совсем не к месту затесалась – разухабистая и неправильная по своему логическому определению. Но вот этот напор, когда с одной строки поэтесса прямо сбрасывает тебя на другую и при этом абсолютно не даёт времени поразмыслить, а рвётся вперёд – ты действительно обалделый следом спринтером несёшься не замечая шероховатости в тексте. И главное – не в твоей власти остановить. Непонятный вихрь враз подхватил тебя и ты совсем не сопротивляешься – тебе это в кайф. В конце подборки стихов делаешь привал, тебе совсем не хочется говорить о тех «сучках-задоринках», которые промелькнули в стихах, ибо полон весь впечатлений, правда, не до конца и понятных тебе. Это как после сеанса гипноза: очнулся и на несколько секунд «завис» в трансе. И понимаешь, что тебе никогда не «достучаться» до возникших «обстоятельств»: толи у тебя, читателя, «крыша поехала» и возникла минутная слабость к этим стихам, толи сильно «наехал» «магнетизм» автора. Так или иначе, но ты поддался этому рокоту и не в силах был устоять. А после умиротворенно, отдуваясь, запихаешь. Дальше идёт знакомство с романом «Червоний туман» Станислава Стеценко. Обещают побаловать продолжением в следующем номере. А тема-то довольно заезжая. Нам в который раз пересказывают, что думал Сталин, Берия. Их любовные утехи. Как Лаврентий перед одной «зашуганной» дамочкой речи толкает пламенные о Сталине, о себе, любимом. Всё это, извините, пето-перепето по несколько раз. И вряд ли у автора получиться «откопать» что то свеженькое. А после «17 мгновений весны» читать перед каждой главой, что события имели место, скажем, в Москве, в 2 часа ночи и 23 минуты – вообще ничем не оправдано. И ещё один нюанс. Станислав Стеценко избрал себе в герои довольно известных исторических личностей, попутно, видимо, желая посмеяться, всковырнуть «язвы» прошлого. Я не знаю: известно ли ему, что у него это не совсем получилось? Идёт описание о финской войне. «І що вийшло? Вони кинули на фінів 900 000-ну армію. 200 000 залишилось у фінських снігах. 30 000 танків проти 30 фінських. І застряли на 8 місяців замість обіцяного тижня. Величезні втрати і ганебний підсумок». Не надо быть историком, чтоб не сообразить, что здесь полная ерунда. Я могу допустить, что финские морозы притормозили наступление и вывели из строя наши танки. Но ведь фраза Стеценко построена так, что получается 30 финских танков сдерживали такую армаду – 30 000 танков противника. Единственное здесь оправдание для автора – вкралась опечатка. И всё же заявка сделана. Станислав Стеценко в своём романе будет, вероятно, старательно доказывать какая Красная Армия непутёвая. Вот только, интересно, как это он выкрутится, когда эта армия, отшагав пол Европы, загонит фрицев в их же логово?. То что «Черный гриф» Владимира Ерёменка написан проникновенно и талантливо, думаю, обсуждению не подлежит. Вспоминаю своего учителя, известного Харьковского писателя Василия Омельченко, который как-то мне сказал: пиши о том, что хорошо знаешь и искренне. И действительно неплохо удаются вещи именно тогда, когда ты доверительно ведёшь разговор, делишься своим сокровенным, отважно бередишь свою душу и несешь этот секретный груз, «шифруясь», до последнего своего часа. А потом однажды вдруг «открываешь шлюзы» – и выплескиваешь на бумагу очень личное до обморока. Вот здесь и пробегает озноб по телу и слезы наворачиваются. Потому, что все мы, и читатели и писатели, «повязаны» одинаковыми чувствами. И если Владимир Ерёменко, огорчаясь, пишет о своих родителях, то и мы тут же «перелопачиваем» свою жизнь и боль писателя «проэцируя» на себя – и у нас уже возникают свои «сюжеты» и всплывает запоздалое раскаянье…». «Привет, проститутки» Александра Громова читается легко. В середине рассказа герой говорит проституткам: «Я хочу, чтобы у вас оставалось впечатление». Могу засвидетельствовать: впечатление действительно осталось. И довольно приличное. А вот Комисарук несколько огорчил меня. Владимир, конечно, вносит свою лепту в журнал регулярно и внимание читателей на своё творчество обращает. Но вот здесь, если читать «Русалку і джунглі», появляются вопросы. На мой взгляд, автор вольно иль невольно, а скорее умышленно обозначил свои политические пристрастия. Судите сами. Материал написан на украинском языке. Один герой диалог ведёт на русском – никаких вопросов. А дальше другой герой разговаривает каким-то странным языком. Вроде бы и на русском, но автор подает текст украинскими буквами и речь изуродована умышленно. Я понимаю: для наших националистов – это кайф видеть в нелепом состоянии как русский язык так и всё что связано с Россией. Но ведь журнал «С.Ч.» публикует произведения на трех языках. А значит с уважением относятся к русскому. Итак, читаем: «– Как там с моїми непріятностямі? – На контроле. – Смотрі, не подвєді! – Сделаю. – Запомні, сцикун, – звернувся Дорожченко тоді до Андрія. – Ти за рулєм не біл. Гулял по уліце. Тогда, возле машіни тібя і щєлкнулі на мобілку. Я біру всє на сібя. Стекла тонірованиє. Із машіни я не виходіл – сразу поє хал за скорой помощью. Нужниє бумагі, протоколи уже, слава Богу, рісуют. Я нєпрікосновенний і свої міня нє сдадут. Отмажуся і тібя отмажу. Нарісуєм самоубійство.» Ничем не оправданное кривляние, но автору, видимо, так мечталось лягнуть русских. Получилось впечатление несколько удручающее. Во всяком случае такая «выходка» или скажем мягче, «вылазка» не красит как произведение так и самого автора. Но я уверен, что Владимир Комисарук ещё появится на страницах «С.Ч.» и не однажды ещё отличится позитивно. Наберемся терпения. Александр Волков в рассказе «Свой человек» ироничен и насмешлив. А если вникнуть глубже – можно и разрыдаться. Таковы реалии сегодняшнего дня. Но никак не желаешь вникать, всё бочком норовишь прошмыгнуть с надеждой, что тебе где-то отломиться. Просто надо оказаться рядом и тогда снова приобретаешь вкус жизни. Такая вот незатейливая, но вполне мирная философия прилипалы. Так же хочется отметить Елену Соколову и ее «Бумилию», Бориса Горгулова «Нить жизни», Катерину Ковтун «Нероба», Сергея Гайдука «Шлюбне оголошення». Неистовое желание проявил поет Игорь Виноградов. Я даже выписал в блокнот две строчки из его стиха, чтоб поприкалываться. Я вас хочу, аж дохнут мухи И сердце грушей об асфальт Дальше не стал дочитывать стихотворение, чтоб не обломить себе кайф, тем более на горизонте нарисовался Петренко. А ведь именно с обзора о нем (и не только) начался отсчет моих обзоров в журнале («Субъективные заметки» «С.Ч.» №50). Где-то год назад Петренко писал: осінь переходить в іншу осінь і лише так Если тогда, как видите, он скромно итожил. Видимо, накапливал в себе уверенность – «і лише так». Нынче его голос звучит гораздо утвердительней. рівно через тиждень рівно через рік рівно через вічність і так буде завжди А в это время Ярослав Брусневич отправил странствовать в народ свои соображения в стихах и прозе по следам, как он говорит, замечательной повести, опубликованной в «СЧ»№52: Ольга Рассадина «Дивизии живых». Мы не оспариваем желание человека излить свои чувства в адрес повести и автора. Если возникает симпатия – какие могут быть разговоры. Но в то же время со своей стороны не упустим случая маленько порассуждать по поводу самого обзора Брусневича «Серое безмолвие». Мне, например, совсем не понравилось нагнетание страстей. На 4 стр. с хвостиком более 15 р. на разные вариации возникает перед читателем фраза «отрезанная голова». Ярослав пленён размышлениями исключительно в мрачных тонах. Понятно, автор умышленно нагнетает страсти, чтоб «контрабандой» протолкнуть свои мысли. Но как говорил один киногерой из фильма «Иван Васильевич тянет профессию»: «Эта роль ругательная, я прошу ко мне ее не применять». Но зайдём с другой стороны для закрепления материала. Как вам такая фраза? «А ещё подключаются бог и ильич, – обоих в нашем случае следует, по-моему, обозначить с маленькой литеры»… И тут же следом невольно возникает естественный вопрос в пику: А вашу фамилию и имя, дражайший, так непременно, полагаем, надо писать исключительно с большой, причём жирным шрифтом? Как говорят в народе, дал Брусневич «копоти». Нашёл человек чем гордиться – слово Бог и Ильич жаждет писать он (и других призывает) с маленькой буквы. Сколько ещё у нас горе – «реформаторов», которые чтоб «засветиться» торопятся чернить имя Бога. Элементарное уважение к верующим – напрочь отсутствует. Но Господь никогда не бывает поругаем. Что касается Ильича, то давайте вернемся к первоисточнику – замечательной повести «Дивизии живых» Ольги Рассадиной. Бесспорно, здесь, по тексту, много рассыпано интересных авторских наблюдений – не отрицаю. Например: «Сейчас уже на словах», поработать на выборах» голос не понижают. А чё стесняться-то? Политическая проституция давно легализовалась, вышла замуж и зовется теперь уважительно – «политтехнология». Здесь, конечно, не в бровь, а в глаз. Но это, увы, наши реалии и Рассадина прекрасно передает некоторые «погремушки» нашего времени. Так же щедро разбросаны различные «намеки», а в некоторых местах вырастающие в целый детектив. Автор «заарканил» животрепещущий вопрос – убийство известного журналиста, но фамилию не называет – только имя Юра. Вероятно, чтоб не привлекали за отсебятину, которую допускает автор к своему герою. Но при этом сообщает, что весь этот «сыр-бор» разгорелся после пленок Мельниченка, что голову нашли в Таращанском лесу. Нам становится понятно о ком идёт речь, но и мы не будем распространяться. Сохраним интригу, чтобы не выдать писательницу и не приглашали нас для очной ставки. По мере продвижения по тексту, «выскакивают» такие фразы, после которых начинаешь верить, что автор действительно прошёл хорошую школу журналистики. Хотя иной раз доходит до смешного. Цитирую целый кусок: «Народ завидует проституткам и журналистам. Кому ж не хочется, во-первых – иметь гибкий рабочий график, во-вторых – не сильно напрягаться, в третьих – хорошенько «подрубить» в сезон (ну, там, голодные моряки из рейса возвращаются, либо кандидаты косяком идут баллотироваться)? Тут-то хорошие деньги и рубят проститутки и журналисты. И главное – все хотели бы так работать. Но не все могут». Оба-на! Журналистка, от лица, которой идёт повествование, а с ней и автор, скорее всего явно далеки от народа, потому что он, народ, такими мыслями вовсе и не мается. Завидовать там (проституткам) особо нечего. Мы знаем, как их унижают, шантажируют, доводят до сексуального рабства, а случается и просто убивают. И когда читаешь: «народ завидует проституткам…» А дальше что-то умопомрачительное: «И главное – все хотели бы так работать. Но не все могут» - невольно ухмыляешься в сторону автора, который переполнен такими «глубокими» познаниями данной темы. «Все хотели бы так работать», т.е. весь народ. Но позвольте: во-первых, смею вас заверить, далеко не все. Хотя бы просто по признакам физиологии. Во-вторых, чего здесь такого восторженного? А как понять фразу «но не все могут?» Даже интересно. Это о пенсионерах со стажем разговор, что ли? Так им такие «завитушки» давно уже и не сняться. Может быть, здесь скорее подходит: но не все хотят? А то ведь галиматья какая-то получается. Народ действительно внимание своё иной раз заостряет в сторону «ночных бабочек», но с лёгким призрением, иронией или сочувствием и уж никак не завидует. Завидовать может лишь тот человек, который всему завидует: Соседу по лестничной клетке, коллегам, родственникам. Но это уже хобби или даже диагноз – не о них речь. Что до журналистов, то и здесь не совсем так. Народ может, конечно, скептически относятся к журналистам. Но ведь есть и те кто с восторгом читает статьи и получает эстетическое наслаждение. И некоторые издания имеют весьма солидный тираж. Значит, читают. Я, например, регулярно просматриваю еженедельник «2000» и есть у меня несколько любимых журналистов. Но это не значит, что я им завидую – я перед ними преклоняюсь. Вот и выходит – не весь-то народ, извините, «обзавидовался». И тем более жаждет поработать в «сфере» проституции или журналистом, которых нынче, кстати, отстреливают, как куропаток. И последний штрих в тему. Через весь материал красной нитью проходит беседа героини-журналистки с памятником Ленину. Довольно неплохо идет диалог. Но опять та же петрушка. Почему-то много нынче охотников лягнуть наше прошлое, покуражиться и смешать с грязью советскую власть, словно и не было прекрасных страниц в нашей истории. А то, что максимально отвратительнее живём сейчас, чем, скажем, в брежневский период – и ухом не ведут. И наша героиня отважно и резко бросает памятнику своё наболевшее, стоя у подножья. – Даже не это главное, не этот управленческий дебилизм, начатый ещё впервые годы Вашей власти и продолжающий до сегодня (а кто вам, лапушка виноват? Насмотрелись мы ваших управленцев при Ющенко. Так что нечего пенять на зеркало…). Но не это главное, – продолжает журналистка, – меня волнует кровь. Кровавый террор начали именно ВЫ. Тут я поняла, что слово Вы – не из этой оперы. Оно явно не годилось. Я подумала и исправилась: – Первую кровь пролит ты!» Как смело и задиристо! Стоять у подножья памятника, смотреть снизу вверх и грозно клеймить того, к которому тебе и не дотянуться. Не напоминает ли вам, извините, басню дедушки Крылова «Слон и Моська»? Что бы там не щебетали нынешние «летописцы», а личность Ленина – мирового масштаба! Некоторые враз «прозревшие» пытаются принизить, затоптать Ильича (а иные и с маленькой буквы писать), торопливо вякнуть без всякого на то понимания, но с претензией на демократию – а по сути выходят одни «абзацы». Во-вторых, первую кровь все таки, мне кажется пролил Каин. И потом: что это за бесконечные «пляски» вокруг Красного террора» А куда подевался Белый террор? Он ведь тоже не «хило» прошелся по нашим предкам… Прочитав «Дивизию живых» О. Рассадиной и обзор Брусневича «Серое безмолвие», понимаешь почему такая буйная восторженность переполнят последнего. Оказалось, что два человека просто смотрят в одном направлении, возможно, даже и родственные души. Что ж, мы со своей стороны поздравим нашедших друг друга и последуем дальше. Наконец-то нашего полку прибыло. Матвей Гвоздёв, мой земляк, взялся за обзор журнала «С.Ч.» и довольно неплохо у него получилось. Правда, за редким исключением. Не совсем согласен с восторгом по поводу стихов Варела Лозового. Да, у него есть своя музыка стиха, но меня смутило выражение в одной строчке – «засране курчатко». Гвоздёв пишет, что у Лозового «что ни строфа – то образ, зримый». То что зримый – никто ж и не спорит, но сюда бы поэтичности добавить. Больно режет слух. Всё это, конечно, частности, в целом Матвей Гвоздёв дебютировал прилично. В моем окружении даже зародилось опасение, что появился у меня конкурент, но меня это нисколько не тревожит. Могу переключиться на миниатюры, рассказы, стихи. Но это так, к слову. А встретиться с Матвеем было бы интересно. Тем более Матвею Гвоздеву в этом году грозит юбилей. И не поздравить земляка с такой серьезной датой – просто будет верх неприличия. Почти что заключительным аккордом журнала прозвучала подборка стихов ещё одного земляка – Линника. Андрей успешно «наяривает» Рыцаря Печального Образа. Его стихи могут быть и вполне оздоровительны, а в некоторых случаях и отрезвляющие для организма. Но это если принимать их небольшими дозами и систиматически. Чтоб не так безнадежно обволакивало тебя безысходностью, чтоб проблеск все-таки где-то отважно маячил и радость крепко жила в душе. P.S. Большое человеческое спасибо Людмиле Исаевой из г. Пыталово за добрые слова в мой адрес.

 

Александр Мошна